Экономическая наука чрезвычайно полезна как форма занятости экономистов.

В экономических вопросах большинство всегда не право.

Одна из важнейших составных частей экономической науки – знать, чего не нужно знать.

Люди надувают друг друга – это дело обычное. Но биржевой крах осени 1929 года был, по-видимому, первым случаем, когда люди надули сами себя.

Единственная функция экономического прогноза состоит в том, чтобы астрология выглядела более респектабельно.

Комплимент – все равно что поцелуй через вуаль.

Мужчины охотятся, женщины хватают добычу.

Надо уметь часто повиноваться женщине, чтобы иметь иногда право ею повелевать.

Умирать от любви – значит жить ею.

Сорок – старость молодости; пятьдесят – молодость старости.

Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки.

Бессонница – это издевательство ночи над человеком.

Популярность – это слава в виде разменной монеты.

Свобода начинается с иронии.

Иные владеют библиотекой, как евнухи владеют гаремом.

В чужой стране путешественник – мешок с деньгами, который все норовят поскорее опорожнить.

Дипломат выдаст вам все что угодно, кроме своих чувств.

Величие народа вовсе не измеряется его численностью, как величие человека не измеряется его ростом.

Всякая война между европейцами есть гражданская война.

Кто открывает школы, тот закрывает тюрьмы.

Общество ненавидит две категории граждан: тех, кто на него нападает, и тех, кто его защищает.

Жизнь – это песенка, а припев ее – смерть.

Его духу недостает гармонии. У его музы две левых руки.

Генрих Гейне

Он страшно холоден; он любит только самого себя; он эгоист, и, что еще хуже, он гюгоист.

Генрих Гейне

– Кого вы считаете лучшим французским поэтом?

– Увы, Гюго.

Ответ Андре Жида

Так как у всех своих писателей французы видят вкус, то, быть может, в полном отсутствии его у Виктора Гюго они как раз и находят оригинальность.

Генрих Гейне

Виктор Гюго был безумцем, который вообразил себя Виктором Гюго.

Жан Кокто

ГЮГО, ВИКТОР – автор знаменитого романа «Notre Dame de Paris», вышедшего на русском языке под заглавием «Наши дамы из Парижа».

Аркадий Аверченко

В шесть лет я хотел быть Колумбом, в семь – Наполеоном, а потом мои притязания постоянно росли.

– Это очень трудно – писать картины?

– Это либо легко, либо невозможно.

Когда я пишу картины, я чувствую себя сумасшедшим. Единственное различие между мною и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший.

Между сумасшедшим и мной разница только одна: сумасшедший думает, что он в своем уме, а я знаю, что я не в своем уме.

Трудно удерживать на себе напряженное внимание мира больше, чем полчаса подряд. Я же ухитрялся проделывать это целых двадцать лет, и притом каждодневно. Мой девиз гласил: «Главное, чтобы о Дали непрестанно говорили, пусть даже и хорошо».

Дуракам угодно, чтобы я следовал тем советам, которые даю другим. Но это невозможно, ведь я же совсем другой.

Люблю трансатлантические суда. Это роскошные больницы для здоровых людей.

Врагов я забрасываю цветами – в гробу.

Сюрреализм – это я.

Новую религию можно основать только с благословения банкиров.

Если в стране нет по меньшей мере пятидесяти сортов сыра и хорошего вина, значит, страна дошла до ручки.